Граничный кряж,

Месяц Пробуждения Природы

С севера на Граничный кряж наступали рати* свинцовых туч. Извиваясь и переплетаясь как змеи, они быстро затягивали посеревшее от страха небо.

Взлохмаченный седой мужчина, раскинув руки и подставив лицо ветру, замер на краю высокого утеса. Губы его беззвучно шевелились, исторгая то ли проклятья, то ли заклинания. Глаза напряженно всматривались в темнеющую даль.

Наконец, он зло сплюнул:

- Где ж этот чертов мальчишка? Давно пора ему обернуться!

Путаясь в длинном балахоне, седовласый спустился по узкой тропинке к раскидистому вязу, у подножия которого притулился вход в кривую землянку.

Посреди скудного обиталища жарко полыхал очаг. Над огнем шумно бурлил громадный котел.

К вошедшему тотчас приспел* пушистый рыжий кот и, задрав хвост, начал тереться о ногу. Человек равнодушно почесал его за ухом:

- Нету Ратши - и ладно! Ему же хуже - верно, Тать? - крепкие руки схватили кота за шкирку. Тот согласно замяукал, пытаясь вырваться из цепких объятий. - Мое правило твердое: поручение выполнил, колечко доставил кому след - молодец, а розог за непослушание отведаешь все едино... Пшел! - хозяин отшвырнул хвостатого в угол. Фыркнул:

- Кольцо отдать! Мечнику!?. Накось-выкуси!.. - замысловато скрученный кукиш метнулся в сторону двери. - Нет, Хоробор мудрее: силой колдовской по уму распорядился... А Мечник княжий перстень получит. В свое время, - вольх довольно захихикал и повторил: - В свое время... Ежли подтвердит верность покорностью. Правильно я говорю, Тать?

Из угла послышалось обиженное шипение.

- Молчишь, разбойник? Молчи, молчи... А я поворожу. Не знаешь, небось, что перстенек чародейный? Всю правду мне расскажет. И покажет! Никуда княжич от меня не денется, пока отцовское колечко при нем...

Колдун сорвал с шеи амулет. Отлитый из темного металла ворон с головой волка тяжело закачался над клокочущим котлом. Кипящая вода как по волшебству успокоилась, и Хоробор начал распевно приговаривать:

- Вода-водяница, девица белолица, возьми глаза слепы, а дай мне глаза ясны...

Брызнувший из котла свет озарил вольха. Он вперился в зеркальную поверхность. Простонал:

- О нет! Только не это!.. Растяпа!

И в сердцах опрокинул котел на раскаленные угли.

* рать - войско

* приспеть - подойти

Глава четвертая

РЕКА

СТРЕМНИНА то тут, то там взрывалась брызгами, с разбегу ударяясь о валуны, рассыпанные по обеим сторонам реки.

Олешка с ужасом следил, как мутный поток, извиваясь и клокоча, уносит Санко дальше и дальше вместе со сломанными ветками, жухлой травой и комками рыжей глины. Еще немного, и славон навсегда исчезнет с глаз...

Княжич бросился по каменистому берегу. Он спотыкался и падал, вставал, снова падал и снова поднимался, не обращая внимания на боль от саднящих коленок. Варок! Лишь бы не отстать!

Взгляд Олешки был прикован к одной-единственной точке - едва различимой в заверти каштановой голове друга.

Иногда быстрина накрывала Санко. Сердце росса сжималось от отчаяния. Спустя мгновения - такие долгие и жуткие - славон выныривал и вновь принимался колотить руками по воде, чтобы удержаться на поверхности.

Когда его толкнуло к заросшему кустами дальнему берегу, Санко попытался зацепиться за торчавшие ежиными иглами ветви...

Ах, слишком мокрые и слишком скользкие!

И все же он сумел хоть на чуть-чуть замедлить ход.

Олешка почти догнал его. Но коварный поток неожиданно закрутил славона, приподнял и швырнул на огромный плоский камень, рассекавший русло на два рукава. Санко вылетел на вершину валуна, хлестко стукнувшись об него спиной, и распластался без движения.

Олешка перевел дух. Не чуя собственного голоса, радостно заорал:

- Сейчас!.. Я сейчас!.. - глаза зашарили по берегу в поисках слеги* или, на худой конец, длинной ветки. - Сто-о-о-ой!!!

Мощная волна, откуда не возьмись, ударила в валун.

Когда она схлынула, Санко на камне уже не было. И в воде тоже...

Нигде!

Мозглый порыв ветра стегнул росса в лицо. Ресницы вмиг стали влажными, застив взор. Что это: слезы? Или треклятый дождь? Не будь его - все обошлось бы... Точно!

Нет, он сам виноват, что Санко сгинул в пучине.

Из-за детской, дикой, д-дурацкой глупости...

"А я? Как же я теперь?!"

Один в дремучем лесу. Ни души на сотню верст окрест. Только голодное зверье да мавки* с лешими.

"Я же не смогу!!!"

- Санко! Где ты?!. - взвыл Олешка, зажмурившись и мертвея от страха. И стыдясь собственного малодушия.

И опять не услышал себя.

Испуганно распахнув глаза, княжич воззрился на зависшие в воздухе, прямо перед его носом, брызги.

Над рекой повисла молочная изморось, сотканная из сияющих капель.

Бурная стремнина замерла. Будто скованная внезапной стужей.

Однако холода Олешка не чувствовал. Ничегошеньки не чувствовал!

Взгляд княжича изумленно скользил по окоченевшим пенным валам, еще недавно смертельно опасным вырям* и сшибавшим с ног быстротечным струям...

А вон там что?!.

Олешка впился в черную точку среди застывших бурунов.

"Санко?!"

Княжич помчался по склизким камням, не чуя под собой ног, отважно перескакивая через глубокие расщелины. Туда, где маячили растрепанные вихры славона.

Он должен спасти друга. Из этой оцепенелой водоверти. Во что бы то ни стало!

Иначе... Иначе и жить незачем... Да!

Да!!!

Олешка как во сне шагнул в поток.

...И провалился в бездну.

Ледяная вода хлынула в нос и в уши. Обожгла до самого нутра.

Княжича замотало из стороны в сторону. Оглушило ревом беснующейся стремнины.

Тьфу! Тьфу! Тьфу! Что за напасть?! Ведь все вокруг выглядело таким твердым и надежным. Во, привиделось!

Волны захлестывали росса с макушкой, но трепета он не испытывал.

Где же Санко?

Олешка завертел головой.

Славон барахтался в паре саженей от княжича. Заметив Олешку, он что-то прокричал.

- Что?!. Не слышу! - завопил росс, пытаясь выгрести навстречу. Накативший сзади вал больно ударил его о...

Он не понял обо что. В глазах потемнело, и княжич камнем пошел вниз. Конец! - только и успел подумать Олешка...

Река приняла мальчика в свои мутные объятия. Он канул в них, почти не сопротивляясь. Там, в глубине, было тихо и покойно...

Но чертовски холодно!

И совершенно без воздуха. Грудь, казалось, вот-вот разорвется на мелкие пузырьки. Как те, что так легко ускользали от росса куда-то вверх. Туда, где сквозь толщу воды просвечивала мерзлая лазурь*.

Ну, уж нет! Дудки!

Олешка бешено заработал руками и ногами. Это помогло: он выметнулся на поверхность, отплевываясь и хватая ртом воздух как выброшенная на берег рыба.

- Мешок! - услышал он прямо над ухом.

- Что?!.

- Мешок брось! А то... - голос Санко снова потонул в нарастающем гуле.

Княжич ощутил, как его дернуло назад. Он непроизвольно взмахнул руками, чтоб удержаться на плаву. Лямки соскочили с плеч. Сразу стало легче.

Но не надолго.

Неугомонная стремнина тащила мальчишек все дальше. Мимо заросших косматыми елями берегов. Мимо неприступных и грозных скальников. Мимо спасительного мелководья...

Подобно упившемуся на ярмарке забулдыге, поток яростно плевался и громоподобно рычал одному ему известные ругательства.

А протрезвев, начинал играть с пацанами в жестокую игру: толкал вперед то одного, то другого, чтобы отставший кидался в отчаянные догонялки - лишь бы не потеряться в безумной круговерти...

Наконец, и это ему надоело: бросив позади обессилевшего Санко, поток с гиканьем и свистом уволок княжича вниз по течению.

Избитый волнами, Олешка с трудом держался на плаву. Его мутило. Тело немело от холода и боли, обращая конечности в негнущиеся палки.

Еще чуть-чуть, и сил не останется вовсе. Варок, помоги! Ну, пожалуйста!!!

Ах, как не хочется помирать! Бестолково, нелепо, не по-княжески. Страшно не хочется!

Да и просто очень страшно!

Нет! Не хочу!!!

...Вновь обрушилась необъяснимая тишина, до самого сердца пронзив ужасом. Таким, что и пальцем не пошевелить. Стремнина, застопорив бег, окутала растерявшегося и оглохшего княжича словно липкой паутиной, потянула вглубь.

Пытаясь вырваться из студеного киселя, он засучил по воде руками - точь-в-точь лягушка, угодившая в крынку со сметаной. Затычкой из бочки вымахнул вверх - прямо к застрявшему меж валунов дереву с обломанными ветвями.

Не веря в спасение, Олешка повис на шершавом стволе. Подтянулся из последних силенок, обхватил ствол ногами.

Река под ним взвыла упустившим добычу зверем и рванула дальше, окатив напоследок градом заледеневших брызг. Но их прикосновений росс уже не чувствовал: он сам был как ледышка. Твердая и бездушная.

Чуть отдышался. Взгромоздился на лесину, бессильно упав на нее грудью.

Нет... рано... сдаваться... Санко...

Слипшиеся от грязи волосы лезли в глаза. Олешка никак не мог отыскать среди пенящихся гребней славона.

Неужто все напрасно?

Этот холод... Эта усталость... Эта боль...

Он не смог.

Княжич тупо смотрел на мчавшиеся мимо мутные воды.

Даже заплакать не было сил.

Осталась одна тоска. Серая, как небо, и бесконечная, как стылый дождь.

Тоска заполняла росса постепенно, откуда-то снизу. Точно кувшин, в который аккуратно, чтобы не расплескать, льют молоко. Вот она отозвалась противной слабостью в коленках, гулкой пустотой в животе, удушающей тяжестью в груди...

И лишь где-то в глубине души, в сердце, пока теплится уголек отчаянной надежды.

Сейчас и он погаснет... 

Но. Вдруг. Уголек полыхнул ослепительным пламенем.

Олешку и в самом деле бросило в жар.

Да, да, да! Он увидел!..

Бесстрастное течение вынесло Санко к дереву, на котором притулился росс.

Слава тебе, Варок всемогущий!

- Давай! Сюда!.. - закричал княжич, вытянувшись в струнку и пытаясь перекричать шум реки.

Славон не услышал.

Широко раскинув руки, он отдал себя на волю волн, крутивших его как оторванный листок.

Олешка свесился в воду, стараясь перекрыть своим щуплым телом безжалостную стремнину. Ледяные струи захлестали по лицу, по груди, по животу. Надо потерпеть. Чуть-чуть! Совсем немножко!

От холода жутко болели глаза. Княжич почти ничего не видел. Лишь молил бога, чтобы тот направил друга прямо в его объятия - он был уверен, что успеет схватить Санко. Должен успеть!

И бог, похоже, услышал мольбы мальчика.

Что-то мягкое ткнулось в предплечье. Олешка напрягся, вцепился непослушными пальцами в скользкую кожу. И рванул на себя!..

По небу бежали облака.

Ничуть не зловещие.

Почти белые.

Меж ними проглядывала высокая и мирная синева.

Ныла спина. Будто в нее воткнули тысячу острейших кинжалов.

Олешка кое-как повернулся на бок и осмотрелся.

Он лежал на усыпанном галькой берегу.

Где-то сзади шумела река. Уже не так громко и надрывно.

Подобрав под себя ноги, княжич сел. И чуть опять не откинулся навзничь. Пришлось упереться ладошками, чтобы удержать равновесие.

Его трясло. Кружилась голова.

Да и ладно! Жив ведь! И цел вроде.

Сколько же он провалялся?..

А вон и Санко. Сгорбился. Тоже небось подмерз?

Пошто сумрачный такой, а? Ни дать ни взять нахохлившийся воробей.

Заметив, что росс очнулся, Санко с видимым усилием поднялся. Он был похож на ожившего покойника: мертвенно бледное лицо, синий ободок вокруг рта, опухшие пепельные губы.

Приблизившись, славон неожиданно схватил княжича за грудки и заревел, клацая зубами:

- К-какого л-леш-шего т-ты в воду п-полез? Я-я б с-сам в-выплыл!

Олешка, не найдясь сразу, что ответить, обиженно отпихнул друга. Но тот не унимался:

- А е-если б ут-топ?!

- А ты?.. А если б ты утоп? - голос у росса задрожал. Верно, от мерзкого, пробирающего до костей озноба. Он сжал кулаки. Хотел еще что-то сказать, но... разрыдался.

О нет! Только не это!

- Т-ты ч-чего?

Олешка протянул растопыренную ладонь. Выдавил сквозь слезы:

- Кольцо... Кольца нет!

Выплакавшись, княжич смирился. Потерянного не воротить. Это как расплата за беспечность. Он, поди, и сам бы отдал кольцо - лишь бы выручить Санко. Так и вышло!

Однако горечь утраты досадой свербела в груди. Вместе с перстнем, казалось, росс потерял последнюю ниточку, связывавшую его с домом, с отцом. Здесь, на берегу безымянной речки среди дремучих лесов на краю мира, Олешка впервые ощутил, как же далек он от родного Златограда! И как не скоро суждено ему попасть туда.

А суждено ли вовсе?

Ой-ой-ой! Мама! Мамочка!..

Как пить дать пропадут они в этих дебрях. Что б там Санко не говорил. Как бы не хорохорился! Без припасов, без теплого платья... Все сгинуло в реке. Один нож остался, что был у княжича в сапоге.

Славон, похоже, так не думал. Раздевшись донага, он скакал по берегу, собирая хворост для костра. Одежку свою Санко разложил на разогретых солнцем камнях - сушиться. Ловко придумал!

Последовать его примеру росс постеснялся. Разве что разулся: сырой войлок натирал ноги.

Ух! Колкие щебни больно впились в голые пятки.

Санко тем временем раздобыл где-то мох для растопки, и, сложив ладошки лодочкой, попытался запалить огонь. От напряжения на его смуглых плечах проступили капельки пота, но пламя никак не занималось. Наконец, шумно вздохнув, Санко огорченно бросил:

- Не могу... Сил нема. Устал очень, покуда в реке барыхмался!.. Придется кременек шукать. Тут, - дружок обвел рукой пустынный берег, - этого добра навалом. Слово даю: будет у нас костер.

И добавил:

- Седни никуда не пойдем. Отдохнем. Обмозгуем все, - взглянув на хмурого княжича, обнадежил: - Не боись, выдюжим!

Кабы так!

Олешка взялся обкладывать место для очага гладкими камушками. Некоторое время он слышал, как вдали Санко стучит булыжинами, пробуя высечь искру.

Княжич задумчиво уставился на реку. Она окончательно успокоилась. Обмелела. Из мутного потока превратилась в прозрачный, тихонько журчащий ручей.

И чего они спешили?

Подождали бы, пока вода спадет. И тогда б без всяких приключений перебрались на другой берег. Вот дураки!..

Эх, если бы да кабы, да во рту б... Известно что!

Солнце опять спряталось за тучку. Потянул ветерок, рассыпав под мокрой рубахой зябкие мурашки. Княжич поежился. Бр-р! Его охватило непонятное смятение. Как вчера. Когда в чаще он шуганулся неведомой птицы...

Олешка снова ощутил на себе чей-то взгляд.

Да что ж это такое?!.

Мальчик сердито обернулся.

На него, не мигая, смотрели огромные желтые глаза.

* слега - длинная толстая жердь

* мавки - мелкие лесные бесы

* вырь - водоворот