Или не чудо вовсе?

Каждый раз словно колдует кто, лишая сущее быстроты. Но не его, не Олешку.

А может... Может, он сам?!.

Санко принес охапку трав и кореньев. Вдобавок он где-то выискал прошлогоднюю клюкву и диковинные грибочки - сморщенные как сушеные сливы. Весело крикнул издали:

- Во, нажремся!

Еще он приволок целую кипу бересты.

- Ее тоже едят? - ехидно полюбопытствовал Олешка, забыв о недавней размолвке. Не, дружку, конечно, виднее, он в лесу как дома, но где это видано, чтоб одной травой питаться?! Аки говяды*.

- Котел сварганю, - коротко сказал Санко.

- Спалится же вмиг! - возразил княжич.

- Увидишь! На спор?

Спорить Олешка не рискнул.

Немного повозившись, славон сплел из берестяных кусков что-то вроде лукошка. Потом отправился к реке. Росс подумал: за водой - ан нет! На берегу Санко накопал глины и тщательно обмазал ею днище котелка. А затем обжег на огне.

- Вот, - изрек довольно. - Хватку токмо приделаю - и готово!

На том не угомонился. Из обрезков коры соорудил также чаши для питья, ложки и походную котомку. 

Олешка по мере сил и умений помогал, тихо завидуя: уж Санко-то верно нигде не пропадет!

В котле славон на пробу сварил душистую похлебку, побросав скопом в воду корешки свинячьих ушек (ха, названьице!), сморчки (те самые чудные грибы) и нежно-зеленые листочки молодой снытки. (Ух, как все запомнить-то можно?!). Получилось густо и вкусно: наелись до отвалу. Закусили кислющими ягодками-клюковками, запили горьким, но бодрящим хвойным отваром. "Надоть медку пошукать!", только и сказал Санко, завидев скривленную ряшку* княжича.

- Эх, мясца не хватает для полного счастия! - замечтался росс, блаженно повалившись на еловую подстилку и похлопав себя по брюху.

- Будет и мясо, - заверил славон. - Дай срок! Пружки* налажу: косого впоймаю. Подмогнешь?

В заботах и скоротали день.

А вечером рысь пришла снова.

Небо за Полуночными горами пожелтело. От реки потянулась белесая дымка. Лес затих.

В стылом сумраке, за спиной Санко, съежившегося у костерка, вспыхнули два слабых янтарных огонька. Олешка сначала решил: светляки... Но сейчас же опомнился: какие светляки по весне!

Кошка выскользнула на свет внезапно и бесшумно. И тенью застыла в отдалении, не решаясь приблизиться к очагу. Или не желая.

Мальчишки даже не успели испугаться.

- Э, че это она? - прошептал княжич, наклонившись к самому уху Санко. Близость дикого зверя его не обрадовала.

Славон пожал плечами. Внешне остался спокоен, но Олешка уловил, что напрягся и он.

Рысь нырнула во тьму и тут же вернулась, неся что-то в зубах. Мягко ступая широкими пушистыми лапами, приблизилась и бросила к ногам пацанов... зайца. Светлая холка русака была вся в пятнах: сильные челюсти, видать, до крови перекусили ему хребет.

Отдав добычу, рысь уставилась на Санко. Выжидая.

Славон медленно встал и, не говоря ни слова, поклонился в пояс. Мохнатая гостья миролюбиво замурлыкала, отошла в сторонку, легла и начала вылизываться.

- Вот те и ужин! - озадаченно воскликнул Санко. Хихикнул: - Заказывал?

Олешка промолчал. Решил, что будет лучше, если он не станет раскрывать рот без особого повода.

А кто б на его месте не струсил, оказавшись перед косматой зверюгой?! Выходи!

Вона! Как глаза во мраке сверкают.

Славон споро освежевал зайца. "И поесть, и на приманку кое-чего найдется!", доложил он, срезав с задней ноги длинноухого крохотный смердящий комочек - фу! Добрый кусок мяса бросил рыси. Остальное запек в углях.

Насытившись, друзья полезли под корягу - спать. 

Но прежде Санко обозрел холодное черешневое небо, усыпанное яркими звездами. Сморщил нос:

- Померзнуть придется. Зато дождя не будет.

Уже сквозь сон Олешка почувствовал шумное дыхание у своего лица. Что-то большое и теплое растянулось промеж измаявшихся отроков. Рыся?! Княжич покрепче вцепился в густую шкуру...

Чем дальше на восход уходили беглецы, тем светлее и реже становился лес вокруг. Еще встречались ельники, но чаще ольховые рощи, прозрачные сосняки, березовые гаи да дубравы. Попадались и кедровники. Там Санко обязательно задерживался, чтобы нащелкать мелких и вкусных орешков.

Вообще, у приятеля в пищу шло все, что ни попадя. Болтушку он варил даже из заболони*, обильно приправив ее острыми травками.

К вечеру котомка славона бывала забита под завязку - листочками, корешками, грибочками и прочей свежедобытой снедью.

Дичь сама спешила в руки безусому зверолову.

Однажды, пробираясь по густому подлеску, росс услыхал приглушенное клохтанье и шорох. Вслед откуда-то сверху посыпались сухие иголки.

Санко замер - ну, точь-в-точь охотный пес, учуявший добычу.

Прямо над ними на ветке горделиво восседал косач* в окружении трех тетерок.

Славон приложил палец к губам и жестом приказал княжичу не двигаться. А сам тихонько подобрал с земли длинную палку и, распоясавшись, привязал к ее концу петлю.

Подойдя ближе, осторожно накинул удавку на тетерева и резко стащил вниз. Одним движением свернул птице шею. Косач и не понял, что с ним сотворили, не воспротивился.

Ничего не сообразили и тетерки: лишь бестолково закудахтали, обнаружив пропажу предводителя.

Олешка с широко открытыми глазами следил за дружком. Во дает!

Санко повторил свой прием.

- Глупые куры, - фыркнул, расправившись с очередной квочкой. - Их так всех можно взять, ежли без шума.

В следующий раз он замешкался у старой узловатой липы. Долго ходил, изучая землю у подножья. Задирал голову, всматриваясь в по-весеннему редкую кущу. Наконец, отдал россу котомку:

- Вишь, дупло? Борть*, похоже. Медком разживемся, коли повезет.

Санко обмотал травой жердинку, запалил ее и взобрался на дерево. Потыкал в едва заметное снизу отверстие в стволе. Едкий дым успокоил не до конца отошедших от спячки пчел. Убедившись, что жалить его некому, славон извлек из дупла соты с загустевшей за зиму падью*. Чуть горьковатой, но по-любому сладкой.

Перед сном приятель ладил силки да ловушки. На ночь расставлял. А поутру приносил то белку, то лисицу, то зайца.

Стряпню взял на себя княжич. Наловчился разделывать тушки и не воротить нос от требухи*. Научился распознавать мясо на зуб: лисятина - вонючая и жесткая, бельчатина нежнее, но сильно отдает смолой, а зайчатина напоминает курицу. С пернатыми сложнее, хотя тетерку от кеклика росс по вкусу отличить смог бы. 

Ночевали под открытым небом. Когда Санко был уверен, что их не замочит. Холода не боялись. С каждым новым днем становилось все теплее. Да и рысь не оставляла юных путников заботами: согревала, носила гостинцы, сторожила их покой. "Как с котятами возится. Своих, что ль, нет?", дивился славон.

Дикая кошка приходила и уходила по собственному разумению. Мало-помалу княжич привязался к ней. Беспокоился, когда "мамка" - так рысь прозвал Санко - долго не возвращалась. Однако погладить, приласкать зверюгу не решался.

Зато с ней было спокойно. И хотя порой Олешке по-прежнему чудилось, что за ним наблюдают со стороны, отныне он не придавал тому значения.

На широкую поляну, посреди которой возвышался здоровенный дуб, уже густо усеянный листвой, они вышли на закате. Старый морщинистый великан опустил к земле руки-вервия*, будто кланяясь уходящему за окоем светилу. Серый туман прятал сень* в плотных объятьях, и дуб казался еще более могучим и высоким - до самых небес.

Санко задумал устроить ночлег меж толстых корневищ.

День задался: много прошли, добыли птицу. Вернее, добыл славон.

Утром он наладил лук. Из орешины сделал кибить*. Из крапивы и ниток, выдранных из рубахи, сплел тетиву. Налощил ее воском из пчелиных сот. Испробовал:

- Пяток раз натянуть хватит. А мне боле и не надо!

Стрелы - короткие, с длинным оперением, "чтоб точнее летели!" - вырезал из ясеня. Вместо наконечников примотал камешки. Растолковал: "И в ствол не воткнутся, и в ветках не застрянут. Неохота по верхушкам лазить!"

Прежде чем отправиться в путь, Санко бросил в остывшие угли кусочек мяса, трижды обошел кострище, ступая как лесник*. А потом, встав на колени, долго бормотал охотничью сказку* - на удачу.

Не успели они отойти и на версту, как невдалеке послышалось утробное токование. Славон лаской метнулся в кусты и вскоре воротился с жирным глухарем.

А теперь хотел запечь его в глине, которую нашел поблизости - у родника, стекавшего со склона небольшой ложбинки. 

Предвкушая лакомство, Санко принялся ощипывать тушку. Аж языком цокал.

Рысь была уже тут как тут. Пристроилась рядом: встряхнула шерсть, по обыкновению вылизала грудь и лапы.

Олешка бухнулся прямо на землю, вытянув истомленные ноги. Прикрыл глаза.

Потому ничего и не заметил. Только услышал беспечный голос славона:

- Ну?.. Че шугнулась?

Княжич с трудом продрал слипшиеся от усталости веки. Мамка стояла, обратившись в сторону тропки, по которой они пришли. Заурчала. Заскулила жалобно, оглянувшись на Санко.

Тот лишь махнул рукой: не отвлекай. Покончив с птицей, он взялся за костерок: наломал веточек, обложил их сухим мхом. Глядя на него, росс успокоился.

Рысь скользнула в сгустившийся сумрак.

...Тишину вечернего леса разорвал крик сойки.

Славон вздрогнул. Бросил чиркать кремешком. Тревожно зазыркал по сторонам. Прислушался.

Олешка тоже навострил уши.

Издалека донеслось еле различимое конское ржание.

Еще.

И еще. Уже ближе. Совсем близко!

Санко пинком разметал заготовленную растопку и дрова. Сгреб в охапку свою котомку. Пихнул остолбеневшего княжича и, не говоря ни слова, полез на дерево.

Росс, продолжая недоумевать, топтался на месте.

- Быстрее! - зашипел славон и протянул руку. И, не дожидаясь, ухватил Олешку за плечи, рывком затащил в темь дубовой кущи.

Из тумана на поляну выехали три всадника.

* бурды - шерсть на щеках

* поруха - беда, несчастье

* шараварки - широкие штаны

* поддевка - вид верхней одежды типа безрукавки

* посконный - из поскони, ткани, которую делают из волокон конопли

* аспид - змея

* мамона - живот, пузо

* Влёс - бог-покровитель охотников у россов и славонов

* челядь - слуги

* говяды - коровы

* ряшка - лицо

* пружки - ловушка, западня

* заболонь - молодой слой древесины, находящийся непосредственно под корой

* косач - тетерев-самец

* борть - улей диких пчел

* падь - мед

* требуха - внутренности убитых животных

* вервия - ветки

* сень - крона, куща

* кибить - дуга лука

* лесник - здесь: медведь