Синевир,
Месяц Пробуждения Природы
- Вишь, выпростались! Верность воеводе кажут, - тихо пробурчал пожилой копейщик и сплюнул в сухую прошлогоднюю траву.
Небольшая ровная кулижка разделила вековую дубраву надвое. Посреди нее возвышался идол Варуна - покровителя всех воинов. Хмурое божество обступили обнаженные по пояс росские дружинники - молча и почтительно склонив головы. Ближе всех к кумиру, скрестив на груди руки, стоял чернобородый силач - тоже без рубахи. На его правой локотине темнел отчетливый знак: меч с рукоятью в виде раскрытой пасти змеи.
Поодаль толпились простые ратники и ополченцы - в разношерстных доспехах, вооруженные кто во что горазд.
- Почему это? - спросил парнишка-лучник. Лицо его горело от возбуждения. По всему видно, ему нравилась суровая торжественность, царившая на поляне. А еще пуще хотелось оказаться там, у самого идола, среди княжьих гридинов*.
- Ничего вы, молодые, не знаете, не ведаете, - с укором заметил копейщик. - Обычаев не помните. Мотай на ус, Страшко... Э, да у тебя и усов-то нет! - делано удивился насмешник. - Ладно, не журись!.. А у нас исстари ведется: ежли рубаху перед битвой снял, знамо, обет даешь биться до смерти.
- И что в том дурного? - чуть обиженно возразил юнец.
- По мне, так ничего, - чуть слышно прошипел еще один ратник, в кожаной броне. - Ты вот лучше скажи, Плехан, пошто святой обряд чужак творит?..
Седовласый вольх в сером балахоне до пят неспешно выступал вдоль выстроившихся дружинников. Перед каждым останавливался и давал пригубить чашу, выточенную из человеческого костяка*.
Копейщик снова сплюнул и вполголоса ответствовал:
- Люди говорят, мудрый Всемысл отказался благословить властоярову затею, не захотел просить милости у богов на братоубийственную войну. Вот воевода и призвал какого-то ведуна с гор...
Обойдя строй, седовласый вернулся к идолу и опрокинул на него остатки питья. По лику Варуна, по бороде, по плечам, по деревянному мечу потекли густые багровые струйки.
В отрогах Граничного кряжа эхом раскатился гром.
Вольх радостно воздел вверх десницы:
- Боги услышали наши молитвы!
И, обернувшись к замершим вокруг воинам, выкрикнул:
- Идите и возьмите победу!
На его груди в лучах восходящего солнца кроваво блеснул зловещий оберег - ворон с головой волка.
* гридин - воин отборной дружины
* костяк - череп
Глава девятая
ХРАН
ТЯЖЕЛЫЕ створки глухо клацнули за спиной. Воцарилась непроглядная тьма. Как у Мавра в... Ох, прости мя, Варок!
Олешка на миг замер. Внутри с тоскливым звоном лопнула последняя сутужина*, удерживавшая его от полного и безысходного отчаяния. Все? Теперь точно конец?
Княжич метнулся назад, затарабанил кулаками в дверь, до крови сдирая кожу с костяшек:
- Откройте! Что я вам сделал?.. Да чтоб... Да чтоб вас Кащей скарядил*! Аспиды подколодные!.. Чакалки* смердячие!
Никто не отозвался.
Олешка заскулил. Ровно кутенок, брошенный в лютый мороз на улице. Но щенку несмышленому всегда найдется, куда убежать, где спрятаться, перетерпеть, переждать. Пережить.
"А мне? А я?!."
Мысли путались как нити в пальцах неумелой ткачки. Княжича бросало то в жар, то в холод. В груди хрипело и булькало. И с воем вырывалось наружу. Тело ходило ходуном. И не было никакой мочи унять эту дрожь.
Обессиленный росс привалился к стене храна. Ноги тотчас подкосились, и он обреченно сполз на пол.
"Санко небось думает, что я слабак... Разнюнился... Да, слабак!" - рассердился вдруг Олешка. Пусть мнит, что хочет!
Славон уселся обок:
- Да погодь ты! Реветь-то...
- Ага, тебе хорошо! - сквозь слезы выдавил Олешка. - С лесником* не тягаться...
При одном лишь помине о том, что ему предстоит поутру, княжич вновь затрепетал.
Медведь. Урман. Ломыга. Тот, чье истинное имя ведомо только вольхам. Злющий. Голоднючий после зимней спячки. Кто против такого устоит?!
- А меня, чаешь, по головке погладят? - с вызовом спросил славон. - Дюже я сумлеваюсь...
Слова дружка чуть успокоили княжича. И то правда. Он-то хоть знает, что его ждет. А Санко... Что для него выдумают злодеи болотные?
Эх, все равно пропадать! А вместе, как говорится, веселее.
Олешка всхлипнул: да уж, веселее некуда...
Славон придвинулся ближе и горячо зашептал:
- А я тебе говорю: погодь! Мож, колечко выручит. Оно-то, выходит, колдовское.
Вот наивный! Нешто он на эти россказни купился? Олешка фыркнул, сдернул перстень с пальца:
- На, сам пробуй.
Санко отвел руку росса:
- Я б попробовал, да не могу. Колечко твое. Тебя оно и послушает, ежли че...
- Ежли че, - передразнил дружка Олешка.
Удивительное дело: санкина вера в могущество отцовского подарка приободрила и его. Сердце перестало беситься под грудиной. В голове прояснилось.
А славон, почуяв перемену в настроении княжича, прилип банным листом:
- Прям щас испытаешь? Ну-кась, сломай засов!
Княжич зашмыгал носом:
- Как?
- Мне откуда знать?.. Припомни, как князя свалил.
- То само получилось, - затосковал Олешка.
- Ну-у, я тебе не советчик, - разочарованно протянул Санко.
Всегда так. Едва надежда затеплится - на тебе! Обухом по маковке.
"Фигушки! Не уступлю. Не надейтесь!" - росс мысленно скрутил дулю невидимым недругам: кнежу с беловолосым вольхом.
У него должно получиться. Даром, что ли, их в монастыре учили болячки лечить, ссадины да царапины. Силой собственной. Верно, и с мощью перстня совладать так можно.
Главное - спокойствие. Полное и нерушимое. Чтоб никаких лишних думок.
- Тогда не путайся под ногами! - решительно велел Олешка.
Встал. Ощупал дверь. Уперся ладонями. Закрыл глаза. Глубоко вздохнул.
Попытался представить, как открываются створки...
В висках застучали звонкие молоточки, лоб покрылся испариной. Росс задержал дыхание. Аж щеки надул от усердия.
Под ногти впились горячие колючки. У-ух! Олешка сжал кулаки, и они немедленно налились тяжестью. Кувалды - да и только! Хоть что в щепы разнести можно. А уж дверь в хране тем паче.
И княжич ударил. Будто ненавистному кнежу в грудь влепил. Отчаянно понимая, что иного случая ему не представится...
О-о-ой! Ой-ой-ой! Росс засучил ладошками. Больно-то как, Варок!
Он, что, и впрямь по воротине врезал?
А та, окаянная, и не шелохнулась. Ни на мизинчик не поддалась. Не скрипнула даже.
Олешка изможденно бухнулся на коленки:
- Не умею я...
Ведь смог бы, если б кто подсказал.
А может, не в перстне дело?
Вот Светозар...
У Олешки тоскливо засосало под ложечкой. Не наделай он всяких глупостей, так и жили бы они с Санко в монастыре припеваючи. Не знали бы, не ведали о подлых борусках.
...Вот Светозар твердил о способностях княжича. Эх, наставник! Почему не...
"А это ты должен уразуметь сам! Иначе вовек ими не овладеешь..." - опять всплыли в памяти слова настоятеля.
Уразуметь. Сам...
Что теперь толку от "способностей"?!
Однако зла на Учителя росс не держал. Была горечь. И равнодушное спокойствие. Значит, такова его доля. Значит, так хотят боги. Значит, не заслужил лучшей участи...
Княжич свернулся в комочек.
Поздно пить медовуху, когда в глотку волк вцепился... Ну, ладно, не вцепился еще. Но вцепится. И не волк, а медведь. Совсем скоро.
А встретить то, что уготовано тебе слепой бабкой Мокушей*, надобно с честью. Как полагается достойному сыну великого племени. Чтоб не посрамить ни отца, ни пращуров.
Стало быть, мудрая богиня соткала полотно его судьбины. Остался последний узелок. До чего ж куцая вышла холстинка, махонькая!.. Он даже имени настоящего не успел заслужить. Так и останется безымянным маленьким мальчиком. Разве что мать с отцом о нем вспомнят.
А может... Может, упросить Мать Небесную подождать? Хоть немного. Вымолить... Что? Прощение?
Понятно, на милосердие божье уповать тщетно.
Но хуже-то не будет. Наверняка в хране есть лик Хозяйки Судеб. Припасть. Поплакать. Разжалобить!..
Глаза уже привыкли к сумраку. У дальней стены Олешка различил кумирню*. За ней - выстроившихся рядком идолов, трех или четырех. Кто - издали не разобрать. А подойти боязно. Все ж неродные боги.
И вот что странно: дух в хране затхлый, плесневелый. Будто святилище отмыли на совесть, да после не проветрили. Или того хуже - давно не взывали к покровителям, не приносили жертвы, не курили* пахучие можжевеловые веточки, творя обряды.
Глядишь, Мокуша и смилостивится над "чужынцем", коль тутошние внуки вниманием обделяют...
Санко не ответил. С поникшими вихрами пошел вдоль стены. В углу остановился. Потрогал бревнышко. Другое.
Неужто надеется лазейку отыскать?
Навряд. Боруски не дураки: знать, уверены, что из храна не выбраться, раз заперли здесь своих врагов.
Да не враги мы! - чуть не заорал Олешка. На душе стало вконец гадко.
Санко продолжал тискать стены. Аж припал на карачки, пытаясь что-то высмотреть.
Пусть!.. Пусть ищет. Все забава. И не так страшно.
"Как мне", - Олешку опять окатило ушатом стылого ужаса. Захотелось стать крошечкой. Песчинкой. Пылинкой - чтоб шмыгнуть сквозь щелку меж половицами, да и улететь с ветром. Подальше от злых людей...
Придушенный вскрик вспорол тишину.
Княжич вскочил. Что еще? Кто кричал?
Из угла пятился Санко.
Варок!
В пыльном воздухе храна, в паре вершков от пола, колыхалось белое пятно. Огромное - в половину человеческого роста.
Бледный призрак, покачиваясь и разрастаясь в размерах, медленно двигался навстречу. Ближе. Ближе...
Славон опрометью рванул назад, к Олешке. Прижался к нему. Будто княжич мог защитить дружка. От кого?
Росс впялился в привидение, не в силах отвести взгляд. Да и просто пошевелиться. Батюшки-светы! Не парное, так вареное. Не кол, так дыба!
И успел лишь подумать: не будет никакого поединка с хозяином леса... Может, так и лучше? И быстрее.
Пятно мало-помалу приобрело более четкие очертания. Теперь оно напоминало человека в белом балахоне с покрытой капюшоном головой.
- Не бойтесь! Я пришел помочь вам, - произнес по-росски тихий голос.
Сухой щелчок - хран озарила зажженная лучина. Призрак сделал несколько шагов вперед, сдернул накидку, скрывавшую лицо. Богумир!!! Далее>>>
